Неточные совпадения
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера
являлись медные трещины. Синеватое туманное небо казалось очень близким земле,
звезды без лучей, похожие на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул на часы: до поезда в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
При серьезном отношении к ней она, даже и неверно формулированная, может
явиться возбудителем бесконечного ряда других, как
звезда, она разбрасывает лучи свои во все стороны.
— Господа, господа!.. Что вы делаете? — кричит дежурный, первое ответственное лицо в классе, но его не слушают. Дождь жвачек сыплется ливнем. Кто-то смочил жвачку в чернилах. Среди серых
звезд являются сине — черные. Они липнут по стенам, на потолке, попадают в икону…
Приветствуйте всех однокашников за меня. Может быть, 9-е число соединит наличных представителей 1817 года. Тут вы вспомните и отсутствующих; между ними не все ходят с
звездами, которые светили нам на пороге жизни. Соединение там, где каждый
явится с окончательным своим итогом.
Я, впрочем, потому позволяю себе эту догадку, что тайные советники
явились во фраках, и как только окончательно уверились, что их пригласили, то вынули из боковых карманов по
звезде и возложили их на себя по установлению.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к
звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом,
явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
С тех пор, каждый раз, когда
являлась луна на небе со
звездами, спешил я к возлюбленной моей и все денные заботы на время забывал с нею. Когда же последовал наш поход из тех мест, мы дали друг другу клятву в вечной взаимной любви и простились навсегда.
Солнце померкнет, луна затмится,
звезды спадут с небес, и Христос
явится на облаках с тьмою ангелов и повелит им собрать гласом трубным избранных от всех концов…
Лица, подобные Василию Блаженному, князю Репнину, Морозову или Серебряному,
являлись нередко как светлые
звезды на безотрадном небе нашей русской ночи, но, как и самые
звезды, они были бессильны разогнать ее мрак, ибо светились отдельно и не были сплочены, ни поддерживаемы общественным мнением.
Когда она была еще девочкой, он пугал ее напоминанием о
звездах, о древних мудрецах, о наших предках, подолгу объяснял ей, что такое жизнь, что такое долг; и теперь, когда ей было уже двадцать шесть лет, продолжал то же самое, позволяя ей ходить под руку только с ним одним и воображая почему-то, что рано или поздно должен
явиться приличный молодой человек, который пожелает вступить с нею в брак из уважения к его личным качествам.
Другое бы дело, — рассуждал он, — если б Анна Юрьевна вышла за него замуж, — тогда бы он
явился представителем ее богатства, ее связей, мог бы занять место какого-нибудь попечителя одного из благотворительных учреждений и получать тут
звезды и ленты, — словом, занял бы известное положение.
Его порой волшебной славы
Манила дальная
звезда,
Нежданно роскошь и забавы
К нему
являлись иногда...
Потом наступает день и начинаются хлопоты по хозяйству… все меня любят, сразу понимают, слушаются, — и всё кружится колесом вплоть до вечера… потом солнце заходит, луна,
звёзды являются… до чего это всё хорошо и как ново всегда!
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера
явись!
Та, кого он любит, должна носить при себе лук, зелья Тирличь и «тою», лечиться соком трав «тояда», «деляна» и «трояна» и произносить, когда падает
звезда: «Баран третяк голову зломив, да и ты!» Иногда «перелестник»
является в женском образе Летавицы и чарует волшебными прелестями.
За чашей светлого вина
Беседуй с умными мужами;
Когда же тихая луна
Явится на небе с
звездами,
Спеши к возлюбленной своей —
Забудь… на время мудрость с ней.
Но и апокалипсическое изображение Церкви, пред последним ее прославлением, удерживает ту же самую черту: «И
явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати
звезд.
Конечно, если верить в
звезду Арсения Кирилыча и рискнуть, то можно даже примоститься к делу, буде оно пойдет опять полным ходом, заставить заплатить за себя двадцать тысяч, которых даром никто не даст… Но придется за это впутать себя в целую «махинацию», взять с Усатина дутых векселей на сотню тысяч и
явиться подставным владетелем не одного десятка акций.
На смену стареющих и уходящих на покой
звезд и звездочек полусвета, вроде «волоокой» Доры, и их усердных наперсников, вроде Перелешина, на почве экономических и нравственных условий современной жизни произрастают свежие подобные им отпрыски растений-паразитов, питающихся грязной болотной водой, скрытой под роскошным, цветущим, благоухающим лугом, каковым для поверхностного наблюдателя
является наш «веселый свет».
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом
явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «
Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все
являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку),
явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.